Азам профессии чебоксарский художник Владимир Чураков учился в жарком городе Сим­ферополе. А художественный институт заканчивал в не менее щедром на солнце Харькове. Однако» чтобы увидеть в Чебоксарах лучшие образцы «сурового стиля», где нет места беспричинным востор­гам и прочим сантиментам, надо отправиться на выставку именно этого художника. В Чувашском государственном художественном музее откры­лась экспозиция его работ с символичным названием «Я ро­дился в Советском Союзе».

Эту выставку к 70-летню мастера отличает лаконичность и умелый подбор рисунков и полотен, говорящий о времени, на которое пришелся пик творчества юбиляра, столь же откровенно, как о самом художнике.

Известно, что приверженцы «сурового стиля», в противовес художникам «отте­пели» середины 50-х, уже не испытывали эйфории и по поводу свободы творчества, и по поводу свободы вообще. Инфантильности и беззаботности они противопоставили долг и ответственность. Их героем был человек труда, не обремененный иллюзиями насчет легкости бытия. Отсюда эти жесткие ли­нии, минимум деталей, волевые взгляды. Своеобразным манифестом «суровистов» стал в свое время портрет Кара Караева, выполненный Салаховым, где знаменитый композитор и педагог изображен в белом свитере «физика». На вернисаже об этом портрете напомнил собравшимся доктор искусствоведения Алексей Трофимов, назвав таким манифестом в Чебоксарах портрет врача Железнова в исполнении Чуракова.

Интерес к «просто человеку» предста­вители плеяды «сурового стиля» выражали порой несколькими скупыми штрихами. Сильная школа позволяла им такую роскошь. Галерея портретов 70-х годов, где Чураков собрал и известных писателей, и врачей, и художников, и даже знойных итальянцев, приезжавших помогать строить Чебоксар­ский тракторный завод, — своеобразная эмоциональная энциклопедия той эпохи. А его женщины, девушки и совсем девочки, труженицы и интеллигентки, задумчивые и диковатые, одетые бедно по современным представлениям,' так мало похожи на уве­ренных болтушек нынешнего дня.

Чураков приехал в Чебоксары сорок три года назад и сразу стал настоящим чебоксар-пем, большим активистом многочисленных выставок. Одно из его полотен, «Будни 20-х», с комиссарами в пыльных шлемах, вроде сизифов, толкающих в гору тяжелую вагонетку, сделало его первым лауреатом премии им. М. Сеспеля. А чувашская живо­пись пополнилась еще одним манифестом, на этот раз «очищения» ценностей исторической мистерии под названием Революция.

Эта мощная работа, хранящаяся в ЧГХМ, впечатляет и сегодня. Однако «суровые» художники быстро поняли, что, уйдя от одних иллюзий, оказались в плену других. И те, кто был последователен, в 70-х окон­чательно ушли в андеграунд. Чуракову уход от четких путей и линий не был близок, и скромнейший Владимир Дмитриевич про­должил внимательно вглядываться в людей труда, добавив к «суровости» изрядное количество печальной нежной лирики.